В 2019 году в нашем музее был представлен несколько непривычный для традиционной музейной практики проект «Вторжение: выставка «испорченных» книг и вещей». На этой выставке вниманию посетителей предлагался не некий историко-литературный или исторический сюжет, как можно было бы ожидать, придя на выставку в литературный музей, но широкая тема взаимодействия человека с искусственной предметной действительностью, окружающей всех нас. Все экспонаты были объединены одной общей чертой – на каждом из них сохранились следы/признаки человеческого вмешательства в их привычный облик или первоначальное назначение. С одной стороны, после подобного вмешательства вещи вполне могут сохранять свои функции или даже не сильно измениться внешне, но с другой – свое дальнейшее путешествие во времени они продолжают, храня на себе эти следы. И иногда эти следы могут представлять куда больший интерес, чем сам предмет в его первоначальном виде.

Несколько провокативный образ, связанный со словом «вторжение», выразительно отображает то действие, которое предпринимает человек каждый раз, грубо вмешиваясь в искусственную повседневную действительность, созданную людьми, но людьми же и непрерывно преобразуемую. Возможно, именно через наблюдение за результатами подобного специфичного сотворчества мы могли бы узнать чуть больше и о природе человеческого творчества как такового.

В первую очередь эту большую и неоднозначную тему мы попытались раскрыть на имеющихся в музее фондовых материалах. При всей провокативности названия, основными на выставке стали именно те экспонаты, которыми труднее всего заинтересовать посетителя ввиду их не зрелищности: книги, журналы, открытки, официальные бланки и иные предметы печатной продукции, – всё то, что составляет значительную часть коллекции любого литературного музея. Но та же книга как предмет молчит до тех пор, пока она не раскрыта и не прочитана, а положенная в витрину она и вовсе запирается сама в себе и может служить лишь дополнительным материалом при создании выставок и экспозиций, но очень редко центральным экспонатом. Здесь же мы предложили посмотреть на неё под другим углом.

Конечно, среди представленных музейных предметов были и историко-бытовые вещи: шкатулки, портсигар, керамическая скульптура, – но их было меньшинство. Также были представлены экспериментальные экспонаты в виде фотографий уличных граффити (единственная возможность задокументировать этот недолговечный источник) и видеоарт современного художника Олега Елагина, работающего с эстетикой цифровой ошибки. Всё вместе это позволяло чуть шире раскрыть основную тему.

Все выставленные музейные предметы были дополнены, украшены или, может быть, испорчены (вынести оценку предоставлялось самому посетителю), их бывшими пользователями или владельцами. Мы показывали не просто книги, но страницы, испещренные записями вдумчивого и придирчивого читателя; форзацы, украшенные рисунками, выполненными от руки; поля, на которых неизвестный фиксировал актуальное свое состояние, используя их как пространство для личного дневника и не особо заботясь о содержании читаемого им текста; обложки, которые ребенок считал слишком скучными и спешил украсить хаотичными изображениями, и многое другое. Пришлось просмотреть значительное количество будущих экспонатов, чтобы показать вам наиболее любопытные из них, но, что показательно, очень многие книги и журналы несли на себе следы подобной человеческой деятельности, и это заставляло задуматься об универсальности такого поведения. В то же время, все эти предметы, выпущенные зачастую многотысячными тиражами, и даже по прошествии времени сохранившиеся в немалом количестве в различных музеях и библиотеках, приобретают особую уникальность за счет этого самого «вторжения». Едва ли посетитель сможет ещё раз увидеть биографическое издание о Максиме Горьком или дореволюционный журнал «Юный читатель» в сопровождении именно таких рукотворных иллюстраций неизвестного ребенка. Это действительно уникальные экспонаты. Тем самым, универсальная для человека потребность вступить в своеобразный диалог с окружающей действительностью, внести в неё некие коррективы или просто оставить по себе след любыми средствами, — потребность, зачастую не приветствуемая принятыми нормами поведения, служила созданию уникальных и неповторимых в своем роде предметов.